Путеводитель по ЮАР и Южной Африке

Приобретенная еще в советские времена «аллергия» на коллективные мероприятия, недостаток средств и инициативы, отсутствие сильных лидеров – это одни из главных причин того, что все русскоязычные общины ЮАР, помимо прихода преп. Сергия Радонежского, либо уже исчезли, либо только зарождаются.

Несмотря на то, что в Южной Африке сейчас проживает несколько тысяч выходцев из СССР, в этой стране нет ни одного популярного среди наших соотечественников русского кафе или ресторана, ни одного русского магазина или периодического издания.

«Старые» эмигранты, поселившись в Южной Африке, оказывались почти изолированными не только от России, но даже от центров Русского Зарубежья. Они жадно читали русские эмигрантские газеты, дорожили возможностью поговорить по-русски, услышать русскую речь. Россия была для них недоступна. О возможности возвращения туда не могло быть и речи.

Русские эмигранты послереволюционной волны были вынуждены осуществлять культурную взаимосвязь с Россией лишь опосредованно, путем актуализации национальных обычаев, организации общинного центра, установления контактов с другими очагами Русского Зарубежья.

Но сегодня большинство бывших наших соотечественников в ЮАР не сталкиваются с этими проблемами. С помощью Интернета они могут читать свежую российскую прессу, приобретать русские книги и узнавать о последних новостях из России. Они могут смотреть российское телевидение, звонить на родину, свободно переписываться по обычной и электронной почте, навещать друзей и родственников в России.

Многие из них сохранили российское гражданство и даже недвижимость на родине. В принципе, они могут в любой момент вернуться назад. Возможно, что эта вполне осязаемая и непосредственная индивидуальная связь с Россией также замедляет процесс создания русскоязычных общин в ЮАР при сравнительной малочисленности и дисперсности местной российской диаспоры.

Невозможность регулярных поездок по стране и региону объяснялась скудостью средств и немногочисленностью русской общины ЮАР. «Невозможно посещать одиночек и живущих на далеких расстояниях друг от друга русских, недоступно по материальным условиям, – говорилось в отчете С. Старикова о приходском собрании 1955 года.

«...Общение часто ограничивается перепиской по духовным вопросам, посылкой литературы, иконок, получением помянников для молитв и принесения Бескровной жертвы за живых и мертвых, и т.д... Но большие скопления посещаются... Из близких городов (Претория) и пригородов люди сами приезжают для молитв и треб».

Иногда о. Симеон посещал русских, живших в странах Южной, Восточной и Центральной Африки. Например, осенью 1956 года о. Симеон совершил миссионерскую поездку по Бельгийскому Конго, Южной и Северной Родезии.

Работа протоиерея С. Старикова была высоко оценена синодом Русской православной церкви за границей, который в 1955 г. наградил настоятеля «за его ревностную и самоотверженную деятельность вдали от духовных центров и в тяжелых условиях Африки».

Из-за болезни сердца С. Стариков был вынужден покинуть ЮАС во второй половине 1958 года. По прибытии в США он был назначен настоятелем прихода Воскресения Христова в Санта-Барбаре. Здесь он провел успешную кампанию по сбору средств на строительство первого в этом городе русского храма. О. Симеон скончался в сентябре 1974 г., но церковь в Санта-Барбаре была возведена еще при его жизни.

Христианские праздники, устраиваемые йоханнесбургским приходом – были «русско-сербскими», включавшими в себя ритуалы и обычаи, характерные для обоих народов. Тесная связь этих общин сохранилась вплоть до середины 1990-х годов.

«Прекрасное прошлое» для русской общины Южной Африки ассоциировалось, помимо прочего, с монархией, что соответствовало настроениям, господствовавшим в Русской зарубежной церкви. Ежегодно 17 июля приход отмечал День скорби по царской семье. «Все было облачено в черный цвет, среди которого ярко выделялись белые южноафриканские цветы, – писал настоятель об одном из таких богослужений.

«По окончании божественной литургии прот. С. Стариковым было сказано слово, посвященное священной памяти убиенного Императора Николая II Александровича и Его Августейшей семьи, и была совершена панихида. Было умилительно видеть, как в далекой от родного Урала стране стоит коленопреклоненный народ... В единодушной молитве прошла панихида, и долго еще народ не расходился из храма».

Настоятель русского православного прихода время от времени совершал поездки по стране, по нескольку недель проводил в Кейптауне и Дурбане, где устраивал богослужения для местных русских эмигрантов.

Невозможность регулярных поездок по стране и региону объяснялась скудостью средств и немногочисленностью русской общины ЮАС. «Невозможно посещать одиночек и живущих на далеких расстояниях друг от друга русских, недоступно по материальным условиям, – говорилось в отчете С. Старикова о приходском собрании 1955 года.

Они остались русскими, и поэтому после удовлетворения основных материальных потребностей, многие иммигранты конца 1980-х – начала 1990-х пожелали расширить свой круг общения с соотечественниками. Община им нужна, прежде всего, в качестве средства моральной, а не экономической взаимопомощи (так же, как и основателям «Русского дома»).

Но все же, основу русского прихода составляют не «перестроечные» иммигранты, а те, кто приехал в ЮАР работать по контракту. То есть те наши соотечественники, которые не связывают долгосрочных планов с Южной Африкой и собираются в обозримом будущем покинуть эту страну, возможно, чтобы вернуться на родину.

Эмигранты послереволюционной «волны» содержали «Русский дом» вплоть до конца 1990-х, когда их осталось 10–15 человек, в основном, пенсионеры. Их община возникла без участия извне: создалась «критическая масса» иммигрантов (20–30 человек), сформировалась инициативная группа, зарегистрирована ассоциация, организован регулярный сбор средств среди ее членов, приглашен русский священник, образован приход, который оплачивал текущие расходы настоятеля, арендовал помещение под домовую часовню, а через несколько лет приобрел небольшой дом для постоянной часовни и общинного центра.

«Старые» эмигранты были людьми одного круга. Почти все они принадлежали к привилегированным группам населения в дореволюционной России, получили высшее образование, воспитывались в православии, были противниками коммунизма. В то же время, наши соотечественники, покинувшие родину в конце 1980-х–1990-е, относились к самым разным группам населения и не были объединены идеологией. Многие из них не были свидетелями возрождения православия в России и не привыкли регулярно посещать богослужения, жертвовать на церковь.

К тому же, наличие таких важных внешних факторов, как активное участие в судьбе прихода российского дипломатического представительства, руководства Русской православной церкви и крупных спонсоров, сказалось на инициативности самих прихожан, тех, ради кого созданы были величественный храм и общинный центр близ столицы Южной Африки.

Третьим солистом хора русской церкви в Йоханнесбурге был Николай Львович Краснокутский, владевший в этом городе магазином антиквариата и ювелирных изделий. Его отец, нотариус Лев Николаевич Краснокутский (1875–?) был женат на внучатой племяннице Л. Н. Толстого Елизавете Николаевне Нагорновой (1875–?).

Николай Львович, бывший студент медицины в Московском университете, после революции провел несколько лет в Эстонии, потом жил в Германии, откуда в 1951 году вместе с семьей переселился в Южную Африку.

Обязанности чтеца во время богослужений выполнял доктор биологических наук Борис Иванович Балинский (1905–1997) – один крупнейших эмбриологов мира, основоположник электронной микроскопии на Африканском континенте. Бывший заместитель директора Зоологического института Академии наук Украинской ССР, автор ряда монографий, Балинский покинул Советский Союз в годы Великой Отечественнон войны вместе с отступавшими немецкими частями. В Южную Африку он с семьей переехал в 1949 г. из Великобритании.

Борис Иванович первым из южноафриканских биологов использовал в своих исследованиях электронный микроскоп. Профессор Бакинский написал более сотни научных работ и несколько монографий по экспериментальной эмбриологии и энтомологии. Его учебник «Введение в эмбриологию», увидевший свет в 1960 г., стал самым популярным в мире учебником по этой отрасли биологии и выдержал семь изданий на английском, два – на японском и на итальянском и одно – на испанском языках.

В 1954–1973 гг. Борис Иванович заведовал кафедрой зоологии в Витватерсрандском университете, одном из лучших в стране. В 1965–67 гг. он также занимал должность декана факультета естественных наук этого университета. Сын Бориса Ивановича, Иван Борисович Балинский (1934–1986), выпускник Витватерсрандского университета, продолжил дело отца. С середины 1970-х он заведовал кафедрой зоологии в Университете штата Айова.

Уже в первой половине 1990-х гг. в ЮАР прибыли сотни иммигрантов из бывшего СССР, которые в несколько раз численно превзошли русских иммигрантов послереволюционной волны, основателей прихода св. Владимира и «Русского дома».

Однако самостоятельные попытки новой российской диаспоры в Южной Африке основать общества и ассоциации не привели к успеху. Для организации в этой стране первого постоянного общинного центра выходцев из бывшего СССР, прихода преп. Сергия Радонежского, потребовались инициатива и активное содействие российского посольства в Претории и Московского Патриархата. На полпути между Преторией и Йоханнесбургом был возведен большой храм и приходской центр, построенные, в основном, за счет крупных российских компаний.

С другой стороны, большинство «перестроенных» иммигрантов, составляющих сегодня большинство русскоязычных жителей ЮАР, уезжали не только от социально-экономических трудностей и невозможности реализовать себя на родине. Они, в какой-то степени, уезжали и от советских людей, а по прибытии в Южную Африку не были склонны к широкому общению с соотечественниками и ориентировались на скорейшую интеграцию в принявшее их общество.

Однако среди членов прихода преп. Сергия немало представителей именно этой иммиграционной «волны». Дело в том, что к концу 1990-х их интеграция в южноафриканское общество завершилась: в отсутствие дискриминации и при дефиците квалифицированных и предприимчивых кадров в ЮАР, они обеспечили себе достойное существование, завели знакомства среди южноафриканцев, усвоили их привычки и образ жизни.

Секретарем церковного совета в 1950-е гг. был горный инженер Владимир Александрович Швецов (1903–1973), один из первых русских эмигрантов послереволюционной волны, получивших южноафриканское гражданство. Его родители еще до революции поселились в Харбине.

В начале 1920-х Владимир Александрович поехал учиться во Фрайбергскую горную академию. Здесь, в Германии, он познакомился со своей будущей женой, баронессой Ниной Александровной фон Раден (1912–?), родной сестрой Софьи Александровны.

Владимиру Александровичу была предложена работа на золотоносном месторождении в Южной Африке, и в 1935 году Швецовы переехали в эту страну. Через несколько лет семья перебралась в Йоханнесбург, где Владимир Александрович занялся частной инженерной практикой. Его жена Нина Александровна начала деловую карьеру. В 50–60-х годах она работала директором нескольких южноафриканских компаний.

Среди прихожан о. Симеона были известный в Йоханнесбурге гомеопат Татьяна Ивановна Харди (Соколова; 1895–1961); издатель экономического журнала Борис Гаврилович Кошелев (1903–1977), выпускник Русского кадетского корпуса в Сараево, эмигрировавший в ЮАС из Бельгии; владелец оружейного магазина Николай Львович Яле (род. в 1922 г.), приехавший в Южную Африку из Испании в начале 1950-х; топограф Александр Феофанович Столяренко (1893–1977), капитан Генштаба Российской императорской армии.

Мотивация переезда наших соотечественников в ЮАР в 1950–1970-е гг. и в 1980–1990-е гг., в основном, совпадает. Основные причины – экономические: возможность получить хорошо оплачиваемую работу по специальности в стране с развитой инфраструктурой, прекрасным климатом и преуспевающим белым населением.

Но для большинства иммигрантов последних десяти лет уже нет принципиальной разницы между работой в ЮАР или в таких же далеких Австралии, Новой Зеландии и Канаде. На Южную Африку выбор падает, как правило, по случайному стечению обстоятельств. Теперь гораздо меньше россиян, изначально желающих поселиться и работать именно в ЮАР.

Несмотря на приток иммигрантов из бывшего СССР, роль русских евреев в ЮАР, чрезвычайно важная на протяжении всего XX в., неуклонно уменьшалась. Сокращалась и общая численность южноафриканского еврейства. К 1990-м гг. русские евреи, десятилетиями возглавлявшие еврейские общины страны и составлявшие в них большинство, ушли на покой или умерли. Их дети и внуки, составляющие сегодня большинство южноафриканского еврейства, с Россией уже не связаны.

С одной стороны, они вполне интегрированы в местное общество и считают себя южноафриканцами. С другой стороны, они являются, в основном, приверженцами ортодоксального иудаизма и активными сторонниками сионизма. Традиционализм, характерный для тысяч российских евреев, приехавших в Южную Африку на рубеже XIX–XX вв., до сих пор преобладает в сознании еврейства этой страны.

Евреи из бывшего СССР – как правило, люди нерелигиозные – не стремятся присоединиться к местным еврейским общинам. Они, скорее, ассоциируют себя с русскими и склонны принимать участие в деятельности русских обществ, чем примыкать к «консервативным» объединениям южноафриканского еврейства.

За последние 15 лет российская диаспора в ЮАР значительно увеличилась. Счет наших соотечественников в этой части света идет уже не на десятки, а на тысячи.

Этому способствовал эмиграционный бум, потрясший Россию в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Одним из важных направлений выезда россиян в этот период стала Южная Африка, чей образ был окружен своеобразным ореолом запретности и привлекательности.

Значительное экономическое развитие этого государства, социальная система, обеспечивавшая привилегии белого меньшинства, и политика правительства Национальной партии, стимулировавшего иммиграцию белых, способствовали притоку наших соотечественников в ЮАР, особенно до первых демократических выборов 1994 года.

Если в первой половине 1990-х гг. туда ехали, в основном, «романтики», привлеченные мифом о сказочном благополучии и стабильности Южной Африки, то с ужесточением иммиграционного законодательства страны контингент российских иммигрантов стал «прагматичнее». Наши соотечественники, поселившиеся в ЮАР за последние 10 лет, это, прежде всего, профессионалы, обладающие востребованной в этой стране специальностью (программисты, инженеры, ученые, музыканты), или предприниматели, способные открыть свое дело на юге Африки.

Вопросы, касающиеся трудоустройства в Южной Африке, они решают еще на родине: например, заключают контракт на работу с южноафриканской организацией. Особые группы иммигрантов – это российские студенты, которые находят в Южной Африке работу и остаются здесь надолго или навсегда, и «русские жены», гражданки России, вышедшие замуж за южноафриканцев. Эти изменения вполне соответствуют общей тенденции, наметившейся во второй половине 1990-х и в других странах, куда устремляется поток российских иммигрантов.

«Звездой» хора часовни св. Владимира по праву считался один из основателей «Общества русских эмигрантов» Виктор Архипович Иванов (1909–1990), один из лучших южноафриканских карикатуристов.

На протяжении 33 лет карикатуры Иванова ежедневно публиковались во влиятельной африканерской газете «Ди Фадерланд». Близость этого издания к националистическим кругам страны позволила Виктору Архиповичу установить доверительные отношения с лидерами партии апартеида, пришедшей к власти в 1948 году. Иванов был лично знаком с Б. Й. Форстером, который в 1966–1978 гг. занимал должность премьер-министра ЮАР.

«Устроившись на работу в “Ди Фадерланд”,... я получил задание отправиться в Кейптаун и сделать около 50 карикатур в парламенте, – вспоминал он. – Мне тогда очень помог Пит Гроблер, министр по делам туземного населения, который приходился племянником Полю Крюгеру. Он мне сказал: «Садись рядом и говори, кого ты хочешь нарисовать. Я его по-зову». Депутаты подходили и здоровались: “Добрый день, дядюшка Пит”, а он им: “Поди-ка сюда, сынок”. А я в это время делал наброски».

В Южную Африку Иванов приехал в 1936 г. в составе Хора донских казаков им. атамана Платова. «Должен сказать, что мы были очень взволнованы [предстоящими гастролями], – рассказывал Виктор Архипович, выступавший с хором в качестве певца и танцора. – В детстве мы читали Луи Буссенара, Майн Рида, книги о бурах, о генерале Де Вете, о Поле Крюгере... И я решил остаться в этой стране». Виктор Архипович не скрывал своих симпатий к африканерам, находя в них много общего с русскими: «Та же любовь к свободе, к необъятным степям, к верховой езде, та же широта натуры, храбрость, то же гостеприимство и... некоторая безалаберность».