Путеводитель по ЮАР и Южной Африке

В середине 1940-х гг. в южноафриканском обществе, в том числе среди правящей элиты страны, авторитет Советского Союза был довольно высок. Но с началом «холодной войны» отношение к СССР в Южной Африке претерпело изменения.

Приход к власти в 1948 г. правительства Национальной партии привел к запрещению Коммунистической партии Южной Африки (КПЮА) и значительному сокращению деятельности общества «Друзья Советского Союза» и аналогичных организаций. «Закон о подавлении коммунизма» 1950 г. позволял приостанавливать и запрещать деятельность частных и юридических лиц, сочувствовавших советскому строю.

Во время войны даже члены правительства ЮАС считали престижным делать пожертвования на медицинскую помощь нашей стране и покровительствовать обществу «Друзья Советского Союза». Но в конце 1940-х СССР уже рассматривался как противник Запада и Южной Африки. Это сказалось на взглядах белых южноафриканцев.

Однако на Советский Союз возложила надежды самая обездоленная часть населения страны – черные, видевшие в СССР государство расовой гармонии и равноправия. Вновь, как и в 1930-е гг., общество «Друзья Советского Союза» активно сотрудничало с антирасистскими организациями, такими, как Африканский национальный конгресс, профсоюзы и вскоре ставшая нелегальной компартия.

Много лет спустя в интервью Южноафриканскому институту межрасовых отношений бывший председатель Общества Дуглас Томпсон подтвердил, что все белые, участвовавшие в 1950-е годы в деятельности его организации, придерживались коммунистических убеждений.

Зная о связях общества «Друзья Советского Союза» с подпольной компартией южноафриканские власти начали проводить обыски в его штаб-квартире и преследовать его членов. Общество прекратило существование после того, как в декабре 1956 г. его руководство было арестовано по обвинению в государственной измене.

«Никогда не забуду двух русских старичков. Им было лет по восемьдесят, эмигрировали из России в Октябрьскую революцию. И вот, узнав из газет, что в Уолфиш-БеЙ прибыл советский корабль, они примчались сюда из Дурбана, с противоположного берега Африки. Просили у нашего капитана разрешения посидеть у нас на палубе, чтобы послушать русский разговор. «Мы тихонечко, господин капитан, – шамкала беззубым ртом старушка. - Было невыносимо жалко и жутко».

Об остром желании русских южноафриканцев услышать живую родную речь свидетельствует уже упоминавшийся А. С. Иванченко.

Сходная ситуация описана в книге Н. М. Макарова, участника советской антарктической экспедиции, возвращавшейся на родину через Дурбан:

«Вечером к пирсу, где стоит наш теплоход, на большой скорости подъезжает запыленная машина. В ней – седой джентльмен, за рулем – девушка. Джентльмен представляется: Леонид Федорович Карасев из Йоганнесбурга».

Этот город находится на расстоянии свыше пятисот километров от Дурбана. Леонид Федорович узнал из газет о прибытии нашего корабля, взял у знакомых автомобиль и, воспользовавшись своим выходным днем, приехал к нам... По-русски он говорит плохо: еще в 1905 году Леонид Федорович под Порт-Артуром попал в плен к японцам. Оттуда он был завербован на работу в Африку, здесь женился и остался навсегда».

Психологическое напряжение эмигрантов, вызванное чувством «географической, информационной и эмоциональной удаленности от России» при отсутствии реальной возможности вернуться на родину обычно разрешалось двумя путями: через ассимиляцию или через объединение. Члены русского Общества в Йоханнесбурге выбрали второй вариант.

Почти все члены «Общества русских эмигрантов» жили в достойных бытовых и материальных условиях, не испытывая отторжения окружавшей их социальной среды. С белыми южноафриканцами их роднили цвет кожи и ненависть к коммунизму.

Они были готовы воспринимать другие культуры, изучали не только английский, но и африкаанс – второй государственный язык ЮАР. Например, Виктор Иванов, председатель Общества, был одним из самых популярных бурских карикатуристов, сотрудничал с самыми влиятельными газетами на африкаанс и в совершенстве владел этим языком.

Тем не менее, русские эмигранты стремились избежать ассимиляции. Хотя их дети выросли стопроцентными южноафриканцами, не владеющими русским языком и далекими от русской культуры, сами эмигранты 30–50-х годов XX века до конца жизни гордились своим происхождением, соблюдали национальные традиции и не забывали родной язык. Полумифическая родина, образ которой сформировался в их сознании по рассказам родителей и их окружения, всегда влекла русских южноафриканцев первого поколения.

Удаленность Южной Африки от центров Русского Зарубежья создавала дополнительные трудности. Здесь можно было выписывать русские эмигрантские периодические издания, но они доходили с опозданием из-за больших расстояний. Было трудно достать русские книги, не говоря уж о советских, и стоили они дорого. В ЮАР не долетали позывные русскоязычных радиостанций.

Пожалуй, единственной отдушиной были гастроли музыкантов и танцовщиков, эмигрировавших из России или СССР. В 1962 г. Игорь Стравинский дирижировал в ЮАР исполнением своей «Симфонии псалмов» оркестром Южноафриканской вещательной корпорации.

После Второй мировой войны в Южной Африке выступали балерины Александра Данилова (1956), Тамара Туманова (1958), Светлана Березова (I960), Галина Самцова (1964–1975) и Наталия Макарова (1972–1976). Балетмейстер Николай Березов ставил в ЮАР «Лебединое озеро» (1969) и «Ромео и Джульетту» (1970). В Южной Африке неоднократно и с огромным успехом выступал исполнитель русских народных песен Иван Ребров. Однако к середине 1970-х, после объявления ООН бойкота ЮАР в области культуры, такие гастроли почти прекратились.

Пик деятельности «Общества русских эмигрантов» пришелся на 1950–1960-е годы. Йоханнесбургская община заняла главенствующее место среди русских объединений в Африке южнее экватора. Именно сюда из Найроби перенес свою резиденцию единственный на всем пространстве от Сахары до мыса Доброй Надежды русский священник.

Из Южной Африки он впоследствии совершал поездки по Африканскому континенту, окормляя верующих не только в Бельгийском Конго, Мозамбике, Северной и Южной Родезии, но даже в Эфиопии и Египте. Таким образом, в эти десятилетия Йоханнесбург стал одним из важнейших центров русской эмиграции в Африке.

Первым председателем Общества стал предприниматель Михаил Сергеевич Свиридов (1894–1970), выпускник Петроградского института путей сообщения. В Южную Африку он приехал из Шанхая еще в 1925 году. Свиридовы оказались в Кейптауне случайно, по пути в Канаду, где планировали поселиться. Но из-за проблем с канадской визой они остались в Южной Африке.

Михаил Сергеевич основал крупную инженерную компанию, которая занималась разработкой систем водоснабжения по всей стране, а также спроектировала нефтепровод из Дурбана в Йоханнесбург. В начале 1950-х из Китая в ЮАС эмигрировал и архитектор Петр Сергеевич Свиридов (1889–1971), автор комплекса зданий Харбинского политехнического института и родной брат Михаила Сергеевича.

Для большинства тех, кто стоял у основания йоханнесбургской общины, родина была чем-то вроде сказочной, идеальной страны детства, ведь многие из них попали за границу в очень юном возрасте, а некоторые родились уже за рубежом. Если их родители жили в состояния «психологической раздвоенности», не желая расставаться с прошлым и отвергая обывательскую, духовно, а нередко и материально обездоленную жизнь в эмиграции, то сами южноафриканские русские, выросшие уже за границей, гораздо тверже стояли на земле.

Они лучше были адаптированы к условиям зарубежья, поскольку сформировались как личности именно в эмиграции. Они получили образование в Европе, свободно владели иностранными языками и, как правило, имели специальность, востребованную в Южной Африке.

До Второй мировой войны российская иммиграция в Южную Африку была преимущественно еврейской. Русские евреи в ЮАС, несмотря на ностальгию и интерес к российским делам, были сравнительно быстро поглощены уже существовавшей еврейской общиной.

В этой стране их было во много раз больше, чем собственно русских. Кроме того, надо учитывать неприятие евреев частью русской общины Южной Африки, видевшей в них виновников революции. Послереволюционная волна российской эмиграции докатилась до ЮАС только к концу 1930-х гг. Но все равно вплоть до начала 1950-х гг. численности русских было, по–видимому, недостаточно для формирования общины.

Другой важной причиной, тормозящей формирование общины, был довольно высокий уровень благосостояния русских эмигрантов в Южной Африке. Подобная ситуация, по сведениям В. И. Рябовой, наблюдалась в предвоенном Марокко: «У марокканской [русской] общины не оказалось серьезных проблем, которые бы ее сплачивали, поскольку основная масса [эмигрантов] после долгих мытарств оказалась в сытом и благополучном положении. Забота о преумножении достигнутого состояния, наоборот, вела к разобщению».

Поэтому в Йоханнесбурге русская община образовалась как средство культурной, а не материальной взаимопомощи. «Мы решили, что нам необходим небольшой русский центр и, особенно, русская церковь, – вспоминал один из основателей «Общества русских эмигрантов» в Йоханнесбурге В. А. Иванов. – Такое место, где наша община могла бы собираться. И мы хотели сохранить наш национальный культурный облик. Поэтому мы решили создать в Южной Африке русскую ассоциацию».

Была, кроме прочих, крайне малочисленная категория российских эмигрантов в Южной Африке. Это моряки, бежавшие с советских кораблей, останавливавшихся в портах этой страны.

Такую ситуацию описывает И. Ивашко, участник дальнего плавания на советском торговом Судне в 1967 году. Во время перехода вокруг Африки вышла из строя машина и получил серьезные ранения старший механик корабля. Пришлось делать остановку в Кейптауне. При выходе на берег потерялся новичок-радист. На другой день власти города сообщили капитану, что моряк попросил политического убежища.

Он отказался от встречи с капитаном, но когда последний все-таки пришел к нему, радист «сидел молча, не двигаясь, как манекен». Капитан был уверен, что моряка подвергли воздействию сильных наркотиков. Однако в медицинском обследовании власти отказали. Решение радиста шокировало команду корабля, потому что он «был на фронте, где получил ранение, награжден орденом Красного Знамени за подвиг Кенигсберга».

Ивашко повествует о бегстве радиста с множеством драматических и маловероятных подробностей, которые в нашем пересказе опущены. Если эта история произошла на самом деле, трудно сказать, по какой причине радист попросил убежища в ЮАР. Была ли это провокация властей или добровольное решение моряка? Так или иначе, случаи добровольного бегства с советских кораблей имели место, хотя сведения о них не разглашались.

Приводим фрагменты, касающиеся эмигрантов, из книг советских авторов, отдавая себе отчет в том, что это, прежде всего, документы своего времени, далеко не всегда объективно отражавшие реальные события.

Итак, вернемся к воспоминаниям А. С. Иванченко. По заданию журнала «Вокруг света» он устроился на международное спасательное судно. Эта командировка позволила ему в 1963 г. посетить Уолфиш-Бей и Ораньемунд:

«[В Уолфиш-Бее] меня заинтересовал переводчик. Холеный, важный, в массивных роговых очках. Лет пятидесяти. Спрашиваю, откуда он так хорошо знает русский язык.

– Я эстонец, жил под Россией.
– А-а, понятно. Эмигрировали сюда? Ответил неожиданно развязно:
– Судьба, морячок, играет человеком. Бежал в сорок пятом из матушки Эстонии.
– От кого же убегали?
– От вас, конечно! Вы бы меня, голубчики, на первой веточке вздернули».

В Юго-Западной Африке, бывшей немецкой колонии, прогерманские настроения были сильны еще с середины 1930-х годов, когда там действовали нацистские ячейки и молодежные организации. Местные жители снимали южноафриканские флаги и водружали на их место германские. Властям ЮАС удалось подавить нацистские выступления, но симпатии к Третьему Рейху сохранились в ЮЗА и после войны. Иванченко сообщает, что в начале 1960-х годов в Уолфиш-Бее проживало около 500 человек, воевавших на стороне Гитлера. Как мы уже знаем, среди них были и российские эмигранты.

Есть сведения, что после войны в Юго-Западной Африке, «пятой провинции» ЮАР, поселилось несколько русских эмигрантов, добровольно сотрудничавших с немецким оккупационным режимом и даже принимавших участие в войне на стороне Германии. О встрече с одним из них рассказал писатель и журналист Александр Семенович Иванченко (1936–2003).

Прежде чем мы обратимся к этим воспоминаниям, необходимо оговориться, что вряд ли стоит полностью доверять опубликованным в годы «холодной войны» статьям и книгам советских журналистов о посещении ЮАР. Наши страны были врагами, пусть даже война между ними шла, в основном, пропагандистская. Но именно журналисты и публицисты, как в Советском Союзе, так и в Южной Африке, на этой войне находились на передовой, выполняя политический заказ властей. Когда пресса становится орудием пропаганды, говорить об объективности и непредвзятости не приходится.

О стиле подобных путевых заметок можно судить хотя бы по такому характерному для советских журналистов описанию центра Йоханнесбурга: «Бесилась неоновая реклама, поднятая над небоскребами. А у подножия этих творений из алюминия и стекла билась людская река большого города: размалеванные девицы с прическами героинь из фильма “Война амазонок” танцующей походкой проходили по улицам, задевая прохожих; у газетных ларьков развернули торговлю поставщики порнографической литературы; в небольших залах с десятками самых разных игральных автоматов искали счастья молодые парни и опустившиеся “белые господа”; у кинотеатров стояли парочки, раздумывая, идти ли им на фильм с убийствами или на картину о привидениях; белый нищий протягивал руку за подаянием».

В этих воспоминаниях сложно отделить правду от намеренного сгущения красок. Но поскольку во времена «холодной войны» ЮАР посетило чрезвычайно мало советских журналистов, мы не можем пройти мимо их путевых заметок. Ведь эти статьи и книги позволяют понять, какой увидели российскую эмиграцию те, кто, по выражению Джона Ле Карре, «пришел с холода», с той стороны «железного занавеса». Вот, например, что пишет А.С.Иванченко о русских эмигрантах в Южной Африке:

«Почти полвека они прожили, словно в наглухо заколоченной бочке. Кругом все чужое. Стена! И, даже разбогатев, что случается крайне редко, никто из этих людей не становится счастливым. Как звери в зоопарке: и еды много, а в глазах – тягучая тоска по воле».

Послевоенное правительство Объединенной партии Яна Смэтса начало кампанию по привлечению белых иммигрантов в ЮАP. Смэтс намеревался стимулировать, в первую очередь, иммиграцию из Великобритании, но льготами, предоставляемыми по государственной иммиграционной программе, смогли воспользоваться и жители других европейских стран.

Правительство упростило рассмотрение заявлений потенциальных иммигрантов, учредило отборочные комитеты в Лондоне, Гааге и Риме, а также заключило соглашение с судоходной компанией «Юнион Касл» о выделении трех кораблей для перевозки иммигрантов в ЮАР по льготным ценам. В Йоханнесбурге, Кейптауне и Дурбане были организованы транзитные лагеря для временного размещения прибывавших в страну иммигрантов и специальные комитеты для помощи в трудоустройстве.

«Иммиграция – это требование времени, – говорил Смэтс в 1946 году. – Нам нужны люди. Нам нужно, чтобы наше население росло гигантскими темпами. Давайте же снова распахнем двери – будем ковать железо, пока горячо... Нам нужны тысячи, сотни тысяч, миллионы иммигрантов».

Русская эмиграция не могла предоставить Смэтсу не только миллионы, но даже тысячи желающих переехать в Южную Африку. Однако очень многие русские эмигранты стремились вырваться из послевоенной Европы с ее безработицей, подорванной экономикой, нехваткой продовольствия, политической нестабильностью, новыми коммунистическими правительствами и угрозой дальнейшего распространения советского влияния на континенте. Перебраться на постоянное жительство в ЮАP к началу 1950-х удалось менее сотни из них – в основном, эмигрантам послереволюционной волны.

Американская звезда экрана Шарлиз Терон, родившаяся в Южной Африке, предстанет в роли «посла мира», чтобы в новом качестве победить насилие над женщинами, сообщает агентство Рейтерс.

Пан Ги Мун, генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, объявил о новой миссии леди Терон, дислоцирующейся в США. Тридцатитрехлетняя актриса посвятит себя делу мира на Земле и будет заботится о своих новых подопечных – женщинах всей планеты.

О талантах актрисы известно широкому кругу телезрителей по ее блистательным ролям в кино. Увековеченная в Алее Славы Голливуда, обладательница премии кино-академии «Оскар» приехала в Штаты из Южной Африки, где после семейной драмы жизнь девушки не задалась. Темной стороной биографии Шарлиз считается инцидент, когда ее мать на глазах 15-летней дочки застрелила собственного мужа в целях самообороны.

Долго скрывавшая тайны семьи, успешная актриса в конце концов выдала на суд общественности свое прошлое и … получила признание многих женщин мира. Посвятив себя общественной деятельности, Терон основала образовательную инициативу, призванную бороться с распространением СПИДа в родной Африке. Деятельность Шарлиз была направлена на просвещение низших слоев общества ЮАР, страдающих от болезней и нищеты. «Мобильные больницы» для жителей южноафриканских пригородов-гетто действуют до сих пор, снабжая неимущих квалифицированной медицинской помощью и бесплатными медикаментами.

Традиционно послами мира становятся знаменитости, добившиеся признания в культурной сфере. В одном ряду с Шарлиз Терон находятся также не менее популярный Джордж Клуни и наводнивший весь мир своими романами Пауло Коэльо.