Путеводитель по ЮАР и Южной Африке

Некоторые русские женщины разочаровываются в своих южноафриканских мужьях и в новой стране. Особенно часто это происходит в браке с африканерами в небольших городках или деревнях.

Женщины из России, всерьез пытающиеся выйти замуж за иностранца, как правило, имеют высшее образование. В ЮАР многим из них не хватает «культуры» (походов в театры, на концерты, общения на интеллектуальные, философские темы), а сами южноафриканцы кажутся им ограниченными, зацикленными на деньгах и спорте. Если в крупных городах все же имеются театры и концертные залы, где выступают российские гастролеры, то в провинции наши соотечественницы оказываются практически изолированными от культурной жизни.

Попытка бегства от быта и беспросветности на родине может закончиться печально. Иногда мужчина привлекает женщину рассказами о своем богатстве, а по приезде в Южную Африку оказывается, что его финансовое положение далеко не так благополучно, как он рассказывал. Как и везде, случаются разводы. От этого страдают, конечно, не только наши соотечественницы, но и их южноафриканские мужья. Газета «Ди Бюргер» сообщает, что в Претории существует специальная группа психологической поддержки для мужчин, женатых на россиянках.

Бывает, что супруги неодобрительно относятся к желанию своих жен общаться с соотечественниками, ходить на русские мероприятия. Впрочем, некоторые южноафриканские мужья сами привозят своих жен в мидрандскую церковь или на встречи соотечественников. Для женщин такие поездки – редкая возможность пообщаться с земляками, посоветоваться, обменяться опытом и просто поговорить по-русски.

Очень небольшую группу составляют русские жены черных южноафриканцев. Как правило, эти браки были заключены еще в Советском Союзе, где в то время учились или работали южноафриканские женихи.

Первой гражданкой СССР, вышедшей замуж за представителя народа коса, была Филарида Мфеньяна. Они с мужем познакомились и поженились в Москве и сейчас проживают в Кейптауне.

В Дурбане живут Пила и Людмила Ндлову с дочерью Тиной. Людмила – первая гражданка СССР, вышедшая замуж за зулуса. Ее будущий муж, инженер по профессии, работал в «Гостелерадио» диктором службы вещания на языке зулу. Они поженились в 1973 г., а в 1991 г. переехали в ЮАР. Людмила до сих пор чувствует себя чужой в Южной Африке, а в Москве никого из близких уже не осталось. В Дурбане, одном из трех крупнейших городов страны, она знает всего четырех российских женщин, вышедших замуж за африканцев. Иногда Людмила, даже не будучи верующей, ездит в местную греческую православную церковь св. Троицы, которую, в отсутствие русского храма, посещают местные россияне.

В последние годы невесты из России сталкиваются в ЮАР еще с одной проблемой. Согласно поправке к Закону об иммиграции, вступившей в силу с 2005 года, иностранные граждане, заключившие брак с южноафриканским гражданином, могут получить разрешение на постоянное жительство в Южной Африке лишь через пять лет легального проживания в этой стране.

Но и тогда, если в течение последующих двух лет супруги разведутся, разрешение на постоянное проживание будет аннулировано. Таким образом, даже прожив в браке с южноафриканцем неполных семь лет, гражданка России может быть депортирована на родину как нелегальный иммигрант. Поправка к закону была принята для борьбы с фиктивными браками, которые заключают, в основном, африканские иммигранты. Но российских граждан в ЮАР это положение тоже может коснуться напрямую.

Первым казначеем и секретарем «Русского дома» был капитан российского Генерального штаба Александр Феофанович Столяренко (1893–1977). На исходе Гражданской войны он эвакуировался с частями Русской армии в лагерь близ города Салоники.

В Греции он познакомился со своей будущей женой, вместе с которой они в 1948 году переехали в Южную Африку. В Йоханнесбурге Александр Феофанович работал топографом, а его супруга владела магазином модной дамской одежды.

Во второй половине 1970-х казначеем и секретарем «Русского дома» стала Антонина Афанасьевна Джорджевич (урожд. Музаки), работавшая у Н. Л. Краснокутского в магазине антиквариата и ювелирных изделий. Антонина Афанасьевна покинула СССР после Второй мировой войны. Ее семью репрессировали в 1937 году. Отца и сестру расстреляли. Антонине Афанасьевне повезло: еще в начале 1930-х отец устроил ее в Посольство Греции, воспользовавшись тем, что у нее был греческий паспорт. В Москве Антонина узнала о трагической судьбе своей семьи и о том, что ее младшая сестра Ольга жива и отбывает срок в Устьвымлаге на лесозаготовках.

На одном из приемов Антонина Афанасьевна познакомилась со своим будущим мужем Божидаром Джорджевичем (1910–1969), вторым секретарем Посольства Королевства Югославии. Божидар хотел, чтобы Антонина уехала вместе с ним из СССР, но она решила, что не сделает этого до тех пор, пока Ольга не выйдет на свободу. Благодаря усилиям греческого посла Ольге сократили срок, и в 1944 г. сестры, наконец, встретились в столице.

В феврале 1945 г. Антонина Афанасьевна покинула Москву и на борту самолета, арендованного греческим посольством, отправилась в Тегеран, а оттуда вылетела в Каир, где в то время работал Божидар. Ее муж не мог вернуться в Югославию, где к власти пришли коммунисты, поэтому супруги Джорджевич собирались эмигрировать в США, ЮАС, Аргентину или Бразилию. Южноафриканскую визу оказалось получить проще всего, и весной 1946 г. Антонина Афанасьевна и Божидар поселились в Йоханнесбурге. Бывший дипломат работал продавцом, контролером на макаронной фабрике и винном заводе, содержал мясную и бакалейную лавку. В середине 1960-х по рекомендации М. С. Свиридова Божидар устроился в международный отдел южноафриканской корпорации «Атлас Эркрафт», занимавшейся производством военных самолетов.

Браки русских девушек, заключаемые в подавляющем большинстве с белыми южноафриканцами, далеко не всегда бывают счастливыми. Нередко женщина из России, приехав к мужу в ЮАР, оказывается предоставленной исключительно самой себе и переживает из-за своего одиночества.

Если у нее нет машины, то в южноафриканских условиях она практически не может никуда добраться самостоятельно. Если права и автомобиль все же имеются, то некоторые наши соотечественницы боятся садиться за руль, поскольку в ЮАР очень часто происходят аварии и нападения на водителей. Бывает, что женщина не может даже вволю поговорить с подругами по телефону из-за высоких тарифов на переговоры.

Работу россиянкам в ЮАР найти непросто, поскольку, во-первых, в стране действует политика предпочтительного найма представителей других расовых групп, а, во-вторых, существуют трудности с признанием российских дипломов. Этому также способствует недостаточное знание местного языка и самой страны.

«Полноценность и объективность информации, получаемой русской женщиной о предстоящей жизни в Африке, равно как и о культуре ее будущего африканского мужа, весьма условны», – отмечает Н. Л. Крылова в своей монографии «Русские женщины в Африке. Проблемы адаптации».

Она считает, что российская женщина в Африке часто испытывает чувство «этнокультурного одиночества», ведь ей приходится в одиночку приспосабливаться к новой для себя среде. Ведение домашнего хозяйства для многих из них остается почти единственным способом самореализации, но недостаток общения и невозможность удовлетворения привычных интересов могут привести к стрессам и даже к депрессии.

В «Русском доме» была создана часовня св. Николая Чудотворца, для которой Виктор Архипович Иванов написал иконы. Службы в 1970-е годы проводились каждую неделю, по воскресеньям, а впоследствии – в первое воскресенье месяца.

Первым настоятелем в «Русском доме» был сербский священник о. Савва, в совершенстве владевший русским. Сербские священники вели богослужения в «Русском доме» вплоть до конца 1990-х. О. Савва читал молитвы на русском, другие священники – на церковнославянском. После богослужений традиционно устраивалось чаепитие и начиналось неформальное общение – то, ради чего и был создан «Русский дом».

Первым хранителем в «Русском доме» была Евгения Петровна Ладыженская (1893–1982), дочь уездного предводителя дворянства Саратовской губернии. В 1920–30-е гг. она, подобно многим эмигранткам из благородных семей, занялась пошивом модной одежды и даже владела в Ницце бутиком, обслуживавшим американских туристов. Во Франции Евгения Петровна познакомилась с Сомерсетом Моэмом, Сергеем Дягилевым, Иваном Буниным.

«Десять лет спустя, – вспоминала Евгения Петровна, – друзья, с которыми я познакомилась на Ривьере, уговорили меня приехать в Англию. Там я в течение года занималась пошивом модной одежды, но в стране началась депрессия, и мне не удалось продать те 175 платьев, которые я привезла из Франции». Ладыженская решила покинуть Европу и в конце 1930-х гг., по приглашению супруги Патрика Данкэна, генерал-губернатора ЮАС, переехала в Южную Африку.

Поселившись в Йоханнесбурге, Евгения Петровна вновь занялась изготовлением модной одежды, быстро овладела африкаанс и завела знакомства в среде тогдашней политической элиты, включая премьер-министра ЮАС, генерала Яна Смэтса. В 1941 г., желая воплотить в жизнь мечту о собственном имении, Ладыженская приобрела ферму в Восточном Трансваале.

В конце 1960-х Ладыженская вернулась в Йоханнесбург. Она вела курсы русского языка для научных работников на геологическом факультете Витватерсрандского университета и в преторийском Техническом колледже. Евгении Петровне было уже за семьдесят, и преподавание русского было для нее единственным источником дохода.

Возвращение Ладыженской в Йоханнесбург совпало с открытием «Русскою дома». Ладыженская стала его хранителем. Здесь она принимала учеников, была хозяйкой и центром всеобщего внимания. В начале 1970-х Ладыженская переехала в Кейптаун, где давала уроки русского языка сотрудникам и студентам местного университета и работала присяжным переводчиком.

Южноафриканцы считают россиянок привлекательными и заботливыми. Мужчинам из ЮАР нравится, что русские женщины любят готовить, что у них, как правило, хорошее образование и что их не смущает возраст жениха.

«Много воды утекло с тех пор, когда пропагандисты времен “холодной войны” внушали нам, что все русские женщины похожи на мускулистых, волосатых тяжелоатлетов или на трактористов, – пишет обозреватель кейптаунской газеты «Ди Бюргер». – Теперь у южноафриканцев Россия ассоциируется не только с АК–47, “Доктором Живаго”, Распутиным и водкой, но и с русскими красавицами. Глядя на объявления на сайтах, вроде “Русские невесты на заказ”, южноафриканец может подумать: “Черт возьми, зачем тратить время в ночных клубах, ухаживая за капризными, высокомерными кейптаунскими девушками?!”».

«Поскольку я работаю переводчиком, то в больших количествах перевожу письма от местных бурских фермеров, которые хотят жениться на русских, – рассказывает Татьяна Калязина из Кейптауна. – У них почему-то существует иллюзия, что русские жены очень неприхотливые и работящие. Хотя к той категории барышень, которые приезжают через брачные агентства или по знакомству через Интернет, это вряд ли относится».

Собирательный портрет жениха из ЮАР, ищущего русскую невесту, приведен в фельетоне, опубликованном на сайте «Anastrophe»: «Я уже четыре раза разводился, и эти южноафриканки с их дурацкими претензиями меня просто достали. Последнюю свою жену я выгнал из дома, когда обнаружил, что она втайне от меня поступила в университет на заочное. Как будто женщинам нужны дипломы!»

Его бывшая жена стала профессором прикладной математики в Кейптаунском университете. «Она считает себя такой умной, но вот вести дела на ферме умею только я... И вот я решил, что мне нужна женщина, которая знает свое место в жизни; ее амбиции начинаются с меня и мною же заканчиваются».

В последние годы в ЮАР становится все больше так называемых «русских жен». В отличие от остальных стран Африки южнее Сахары, в ЮАР мужьями российских женщин становятся, как правило, не черные, а белые – африканеры или англоязычные южноафриканцы.

В этой стране россиянки очень редко вступают в браки с представителями других рас. Главные причины – многочисленность белого населения ЮАР, по сравнению с другими африканскими государствами, сравнительно высокий уровень благосостояния местных белых и усиление расистских настроений в нашей стране.

Хотя в 1963–1991 гг. в советских военно-учебных заведениях, гражданских вузах и техникумах обучалось около 2000 (преимущественно черных) южноафриканцев, они не могли, в отличие от других африканских студентов, вернуться на родину по окончании учебы и были связаны обязательствами перед освободительным движением. Поэтому им было гораздо труднее обзаводиться семьей.

Как правило, российские женщины знакомятся со своими избранниками-южноафриканцами через брачные агентства или сайты. До недавнего времени одним из самых крупных агентств такого рода было «Елена’с Моделс», созданное в конце 1990-х Еленой Петровой из Екатеринбурга и ее мужем-южноафриканцем, Елена сотрудничает с брачными конторами на территории СНГ и Восточной Европы.

Она давала интервью американским, британским, российским, южноафриканским СМИ и даже написала книгу о том, как найти мужа за границей. Несколько лет назад супруги эмигрировали из ЮАР в Австралию и успешно продолжают свой бизнес на новом месте.

«Хотя мужчины всегда обращали на меня внимание, я не могла найти Мужчину своей мечты у себя на родине, – рассказывает Елена. – В 29 лет я обнаружила, что мои требования к идеальному мужчине постоянно повышались..., а мои шансы найти такого мужчину сокращались в геометрической прогрессии. Я не могла встретить мужчину, за которого хотела бы выйти замуж, а даже если иногда мне попадался подходящий мужчина, он неизменно был уже женат. Поэтому в 29 лет я была еще не замужем, что для русской женщины более чем необычно». Летом 1997 г. она начала искать мужа за границей и познакомилась с южноафриканцем Джоном, менеджером в крупной компании. «У нас уже двое замечательных детей, и, честно говоря, я никогда в жизни не была так счастлива».

Чтобы собрать средства на создание «Русского дома», члены «Общества русских эмигрантов» устраивали благотворительные концерты, базары, обеды, аукционы картин В. А. Иванова и репродукций полотен В. Г. Третчикова, очень популярного а те годы южноафриканского художника.

Среди основателей «Русского дома» были В. А. Швецов (его первый председатель), В. А. Иванов (ставший председателем в начале 1970-х), Н. Л. Краснокутский (ставший председателем в 1980-е) и Е. П. Ладыженская (первый хранитель).

В настоящее время сведения о деятельности «Русского дома» можно почерпнуть только из бесед с его бывшими членами. Значительная часть приводимой ниже информации предоставлена Верой Борисовной Беляковой, исследователем русского дворянства в ЮАР и членом «Русского дома» с конца 1970-х. На протяжении многих лет она брала интервью у других членов этой организации и собрала уникальный архив документов по истории российской эмиграции в Южной Африке.

«Русский дом» был задуман, прежде всего, как общинный, а не религиозный центр. В этом было его основное отличие от общины св. Владимира. Тем не менее, православные обряды занимали важное место в деятельности «Русского дома». Говоря о роли церкви, исследователь Русского Зарубежья М. Назаров отмечал, что «в “бесплотном” эмигрантском состоянии, в отрыве от родной земли, очень остро чувствуется потребность в материальных ее символах... Кто-то писал, что бывает странно выходить из русского храма и видеть иностранную улицу».

«Для “Общества русских эмигрантов” самой важной задачей было создание собственной церкви, – вспоминал В. А. Иванов. – Русская православная церковь всегда играла важнейшую роль в истории России. Для нас здесь было важно воспитать наших детей, соблюдая православные традиции».

Чтобы заработать на жизнь и на учебу, один студент со стажем и опытом, Иван, в Южной Африке трудился на винодельческой ферме, проводил экскурсии по винным погребам, писал статьи в местные газеты.

По окончании университета он стал профессиональным гидом по ЮАР, написал путеводитель по этой стране для туристов из России. «В целом очень рад, что уехал, – говорит Иван Згерский. – В России я жить не мог и тогда, не смог бы и сейчас».

Первым россиянином, получившим южноафриканский диплом о высшем образовании в области бизнеса, стал Дмитрий Макаров, сын временного поверенного в делах РФ в ЮАР Алексея Андреевича Макарова. По окончании Института стран Азии и Африки при МГУ Дмитрий работал военным переводчиком в Йемене, затем стал сотрудником Института Африки РАН.

Чтобы оплачивать обучение в школе бизнеса Витватерсрандского университета в Йоханнесбурге, он устроился на работу в крупную страховую компанию и дослужился до менеджерской должности. Впоследствии Дмитрий Макаров вернулся в Россию.

Сегодня российские граждане обучаются во многих престижных университетах Южной Африки. Как правило, они хорошо учатся, и местные компании охотно предлагают им работу. Российские выпускники южноафриканских университетов востребованы местным рынком труда.

Благодаря трудолюбию, способностям и полученным знаниям, они быстро продвигаются по службе. Поэтому учеба в местном университете может позволить нашим соотечественникам остаться в ЮАР на постоянное жительство, обеспечив им достойную работу и положение в обществе.

О. Алексей призвал «всех сотворить мир, сплотиться в единую русскую православную семью, и да не будет больше никого разделять пагубный раскол... Я ничего не ищу теперь здесь, только одного мира среди вас; и с миром в душе отправиться в дальний путь на место своего служения, унося в сердце радость».

В. А. Иванов поблагодарил священника за проявление доброй воли. Он уточнил, что «Русский дом» всегда выступал за объединение, но лишь на своей территории. «В ответ только могу повторить, – писал Виктор Архипович, – что наш Русский Дом и наша Церковь имени Св. Николая всегда открыты для всех русских и их друзей... Искренне надеемся, что вскоре наше объединение будет полным, и с радостью будем приветствовать всех тех, которые нас до сих пор не посещали». Копии обеих этих писем вместе с приглашением присоединиться к членам «Русского дома» Общество разослало прихожанам о. Алексея, обратив призыв настоятеля себе на пользу.

В своем письме В. А. Иванов сообщал, что богослужения в «Русском доме» проводил серб, о. Савва, который «был рукоположен в священники в Сергиевском Подворье в Париже». Намек ясен: Сергиевское подворье находилось в ведении Парижского экзархата, основанного противником РПЦЗ, митрополитом Евлогием. Экзархат придерживался более либерального подхода к православию и советскому государству и обвинялся иерархами Зарубежной церкви в симпатии к обновленчеству, тяге к экуменизму и даже в сотрудничестве с Московской Патриархией.

При Сергиевском подворье в середине 1920-х годов был образован Богословский институт, в котором преподавал прот. Сергей Булгаков, прот. Георгий Флоренский, проф. А. В. Карташев и другие богословы, чьи взгляды осуждались РПЦЗ. Вероятно, конфликт с отцом Алексеем привел основателей «Русского дома» к отходу от более консервативной Зарубежной церкви.