Путеводитель по ЮАР и Южной Африке

Исходя из представлений о личности, как о выдающемся по своим способностям человеке, следует признать, что интеллектуал – это личность. Она одаривает культуру переменами, обогащает науку, «работает» на будущее и нередко находится в конфликте с прошлым и настоящим.

Индивидуализм, хотя он и рассматривается нередко как негативное явление, граничащее с эгоизмом и эгоцентризмом, можно считать неотъемлемым качеством интеллектуалов, стержнем их бытия. Интеллектуальная деятельность нацелена не просто на пропаганду неких идей, мировоззренческих установок, стереотипного поведения, а на творчество. Единичность, уникальность, неповторимость творения и творца превращают интеллектуала в личность, и неудивительно, что, вслед за Н.А.Бердяевым, многие авторы определяют ее через творчество, как индивидуальность, воплощенную в произведение.

Большую роль играет «пограничность» ситуации, в ходе которой происходит становление интеллектуалов. Как правило, они шли к обретению независимости и свободы через конфликты с собой и обществом, и в Африке, где сильны традиции коллективизма и коммунализма, нередко находились в оппозиции к власти. Практика остракизма, обращенная против них, наиболее распространенная форма репрессий в Нигерии, Гане, Кении, Уганде, приводила к тому, что человек оставался один на один с собой.

Стать интеллектуалом по мере получения дипломов, ученых степеней, званий и продвижения по служебной лестнице невозможно. Ни одно высшее учебное заведение в мире не осуществляет их подготовку. Они рекрутируются из различных социальных и профессиональных групп: ученых, писателей, художников, кинематографистов, юристов, врачей, архитекторов, предпринимателей, специализирующихся в сферах управления и купли-продажи художественных ценностей, в рекламном и издательском деле.

Их интересуют проблемы религии, литературы, искусства, культуры, этно-национального, социального, экономического развития и в меньшей степени - естествознания и техники. Их нельзя назвать равнодушными к культурным, общественно-политическим движениям, компаниям пропагандистского типа. В зависимости от убеждений они могут поддерживать их и выступать в оппозиции, хотя предпочитают держаться отчужденно, оставаясь в тени и довольствуясь ролью «наблюдателей». Они видят все во взаимодействии и взаимозависимости, выявляя причинно-следственные связи в событиях и явлениях, поступках и словах окружающих людей.

Стать интеллектуалом может не каждый. Нужно обладать склонностью к самообразованию и самосовершенствованию. Отличительными особенностями интеллектуала является «индивидуальное сознание и самосознание, эмансипированное от данностей внешней среды и способное генерировать идеи в любой сфере, это определенная глубина личностной идентификации, то есть признание себя неким центром осмысления и духовного освоения макрокосма – чувственно-осязаемого, природного, социального, исторического».

А.Мазруи и М.Окойе стремились освободить интеллектуалов от приписываемого им имиджа правдоискателей, доказать, что их влияние на массовое сознание значительно больше, нежели удельный вес в составе населения. Такой подход не позволил в полной мере дистанцироваться от термина «интеллигенция».

Увлечение идеями борьбы за справедливость и интересы народа, за выживание, связь их ценностных ориентиров и установок с концепциями освободительного движения, с марксизмом и социализмом, с теориями африканской исключительности (идолами вчерашнего дня), склонность к «прожектерству», конфронтация и конфликты с властями и цензурой, «бессеребреничество», по мнению М.Окойе, мешали личностному развитию и сближали африканских интеллектуалов с российской интеллигенцией – «с теми, кого в русской интеллектуальной истории называют «лишними людьми», чей высокий дух, знания и таланты остались невостребоваными государством и обществом, с теми, кто был вынужден бездействовать, отказаться от созидания и борьбы и жить с ощущением отчуждения вне времени и пространства.

Опираясь на выводы предшественников, можно сделать ряд заключений, которые призваны уточнить смысл, вкладываемый авторами сайта в понятие «интеллектуалы».

Во-первых, следует признать, что оно является более узким, нежели «интеллигенция», и включает тех, кто «занимается мыслительной деятельностью, задумывается над идеями и нематериальными проблемами, используя Дар Божий – свою харизму, «чье мнение основано на знаниях и размышлениях, а не на чувственных восприятиях и ощущениях», для кого идеи, концепции, литература, музыка, живопись наполнены глубоким внутренним смыслом и являются частью атмосферы, в которой они живут.

Во-вторых, необходимо иметь в виду, что интеллектуалы отличаются от других групп населения объемом знаний, эрудицией, которая в большей мере, чем профессиональная квалификация, определяет их этнос.

Комплексный подход к осмыслению проблемы привнес в ее разработку ряд ценных идей. В книге «Политические ценности и образованный класс в Африке» А.Мазруи определил интеллектуалов как универсальную неделимую общность, склонную к космополитизму и интернационализации идей, роль которой будет возрастать в будущем. М.Окойе причислял к ней тех, кто обладает определенными знаниями, объясняет проблемы и пытается их разрешить.

Интеллектуалы, по его мнению, – это те, кто производит и репродуцирует идеи, «кто провоцирует общество к пробуждению и желает изменений к лучшему». В трудах А.Мазруи и М.Окойе африканские интеллектуалы утратили черты «примитивизма», «коммунализма» и «мистической близости к природе», культивируемые Л.Сенгором и его последователями, и обрели признаки элитарного «организованного меньшинства», состоящего из людей, обладающих высоким личностным самосознанием, пользующихся авторитетом и влиянием в обществе, способных вести борьбу за социальную справедливость.

А.Мазруи отмечал, что «в условиях Африки... обязанность каждого интеллектуала – быть социально ориентированным, а его функции... представляются гораздо более широкими, чем собственно сфера интеллектуального труда». «Они не только пишут, но и действуют, стремясь изменить мир».

А.Мазруи и М.Окойе стремились освободить интеллектуалов от приписываемого им имиджа правдоискателей, доказать, что их влияние на массовое сознание значительно больше, нежели удельный вес в составе населения. Такой подход не позволил в полной мере дистанцироваться от термина «интеллигенция».

Термин «интеллектуалы» применяется в первую очередь по отношению к тем, кто обладает большим, чем основная масса людей Южной Африки, объемом знаний, эрудицией, высоким уровнем квалификации, соблюдает определенные моральные установки, является хранителем общественных и общечеловеческих ценностей.

В последние десятилетия интерес к проблемам интеллигенции и интеллектуалов был во многом связан с изменением общественно-политической ситуации в африканских странах. Последовавший за завоеванием независимости период экономической и политической нестабильности, сопровождавшийся ужесточением власти, привел к отчуждению интеллектуалов от высшей государственной и партийно-политической элиты.

Превратившись из союзников правящих режимов в объект травли и преследований, они были вынуждены задуматься о будущем и пересмотреть роль, которую играли в обществе. В обсуждение проблемы включились социологи, историки, философы, культурологи, политологи, науковеды, писатели. Будучи последователями К.Маркса, М.Вебера, А.Тойнби, О.Шпенглера, К.Ясперса, они, исходя из универсальности и непрерывности существования образованного сословия во времени и пространстве, пришли к мысли о том, что его духовная миссия на разных этапах исторического процесса проявляется по-разному.

В условиях кризиса оно занято переоценкой ценностей, разработкой концепций обновления и модернизации государства и общества, а по мере выхода из «критических ситуаций» утрачивало революционность и радикальность, проявляя склонность к конформизму и компромиссам. В условиях стабильности интеллигенция настолько, насколько возможно в силу специфики ее труда, абстрагировалась от участия в решении общественно-политических и экономических проблем и, встав на путь духовной эмансипации, занималась собственно интеллектуальной деятельностью.

В обществе интеллектуалы выполняли конкретные функции, присущие только им и никому другому в Южной Африке, в их числе духовное освоение мира, его познание, осмысление, модернизация.

Можно согласиться с мыслью Е.Б.Рашковского о том, что, «чем более мастеровит и предан своей профессии... ученый, артист, инженер, библиограф, архивист, информатик... священник, педагог, журналист, тем более обоснована его принадлежность к разряду... интеллектуалов». Генераторы идей, творцы духовных ценностей, безусловно, составили тот узкий: «первый», по выражению А.И.Солженицына, или «малый» (внутренний), по схеме В.И.Максименко – В.Г.Хороса, круг, который собственно и включил «аристократию интеллекта» и принадлежность к которому предполагала высокую степень мыслительной деятельности, научной осведомленности, энциклопедические знания и умение оперировать ими.

Однако, несмотря на неоднократно предпринимаемые попытки, установить границы понятий «интеллигенция» и «интеллектуалы» сложно. Лексикографические свидетельства тому содержатся в различных информационно-справочных изданиях, где, как правило, термин «интеллигенция» рассматривается как более емкий и включает в себя понятие «интеллектуалы». В них подчеркивается предрасположенность интеллигенции к борьбе за социальную справедливость, выражению недовольства ситуацией в обществе и государстве.

Согласно функциональному определению (ФО) интеллигенция рассматривалась как совокупность людей, связанных с созданием, сохранением и распространением научных и культурных ценностей, и в этом смысле совпадала с понятием «интеллектуалы».

Культурологическое определение (КО) подчеркивало роль интеллигенции как «субкультуры», особого социокультурного массива, так или иначе связанного с утверждением рационально-рефлексивных элементов в общественной жизни.

Его значимость Е.Б.Рашковский видел в том, что, с одной стороны, оно давало представление о связях познавательной деятельности со сферами общественного производства, а, с другой, свидетельствовало о сложной внутренней стратификации самой интеллигенции.

В своей работе он привел схему В.И.Максименко – В.Г.Хороса, которые трактовали интеллигенцию как совокупного исполнителя рациональной функции в общественном организме и выделяли такие сферы ее занятости, как управление государством и обществом, воспроизводство и восприятие идей, создание и хранение художественных и гуманитарных ценностей.

Ценностное определение (ЦО) демонстрировало взаимосвязь высоких познавательных стандартов с глубоко осмысленными, внутренне пережитыми гуманистическими ценностями. Все три определения уточняли и дополняли друг друга. Их расчленение давало возможность четко уяснить смысл понятия «интеллектуалы», более узкого, чем «интеллигенция», хотя употребляемого в качестве его синонима или альтернативы.

Диапазон вкладываемых в определение интеллигенции, в первую очередь как класса Южной Африки смыслов огромен. Под интеллигенцией понимали необъятную и безликую массу анкетных интеллигентов (работников умственного труда), небольшую группу правдоискателей, борцов за народное дело. В ее состав включали реформаторов, действующих с санкции правительства, и оппозиционеров. Она рассматривалась как совокупность всех занятых художественным и научным творчеством.

«Объективно устремленная к расширению и массовизации своих рядов», интеллигенция, по мнению Е.Б.Рашковского, «имеет чрезвычайно сложную... структуру» и включает «приближенных к сильным мира сего и умственных пролетариев; рационалистов и интуитивистов; прагматиков и моралистов; духовных универсалистов и узких «спецов»; мастеров знания и поверхностных «образованцев»; людей, имеющих за душой огромный опыт жизни и мысли, и тех, кто делает лишь первые шаги в теоретическом освоении мира».

В книге «Научное знание, институты науки и интеллигенция в странах Востока», детально изучив эволюцию понятия «интеллигенция», он, суммировав все ранее написанное применительно к странам «третьего мира», отметил вклад в разработку термина польских и немецких ученых, а также заслуги Л.А.Арской, И.Т.Катагощиной, В.И.Максименко, Н.Г.Словесной, А.Г.Смирнова, В.В.Черновской и других, в том числе авторов коллективной монографии «Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах Азии и Африки», которая положила начало комплексному подходу к изучению интеллигенции в отечественной востоковедной литературе.

Е.Б.Рашковский выделил три направления в трактовке понятия «интеллигенция» и, не учитывая (в силу бессодержательности) господствовавшей в 30–50-е годы XX века и еще нередко используемой характеристики, отождествляющей ее с многомиллионной массой работников нефизического труда, ввел функциональное, культурологическое и ценностное определения, условно обозначив их как ФО, КО и ЦО.

Принадлежность к чернокожему меньшинству сближала Интеллектуалов. Независимо от этнического происхождения и гражданства, за пределами Африки их воспринимали как африканцев.

Несмотря на наличие этно-социальных, конфессиональных и прочих различий, они тяготели к расовой консолидации, оказывали материальную помощь малоимущим, создавали церкви, школы, больницы, юридические консультации, налаживали выпуск периодических изданий, телевизионных и. радиопрограмм для эмигрантской общины, нередко мотивируя свою активность комплексом вины перед Африкой.

Однако осознание своей инакости делало интеллектуалов «чужими» в любой среде. На родине они выделялись в силу образованности и эгоцентризма, за пределами Африки – благодаря цвету кожи. Отчуждение, которое они испытывали, способствовало их превращению в носителей специфического – универсального – менталитета, характерного для граждан мира. Отличительными его чертами стали космополитизм, конформизм и склонность к компромиссам.

Сложности выявления объекта исследования в информационных ресурсах и монографиях в первую очередь связаны с тем, что до настоящего времени не существует сколько-нибудь четкого определения понятия «интеллектуал». Интерес вызывал главным образом такой феномен, как интеллигенция.

Она рассматривалась в контексте всемирной и региональной истории, как универсальная общность, возникшая в период «осевого времени», и уникальное явление, ограниченное во времени (периодом, начиная с середины XIX века) и пространстве (Россией и странами «третьего мира»). Точкой их соприкосновения стало признание идеи пульсирующего, ситуационного характера развития интеллигенции. Ее возникновение приверженцы обеих точек зрения связывали с некой кризисной, переломной ситуацией в обществе, с «надломом цивилизации».

По ряду причин интеллектуалы Южной Африки и других стран оказались предрасположены к выезду за границу, что превращало практически каждого из них в потенциального эмигранта. Однако в отличие от европейских интеллектуалов: В.Набокова, Ж.Р.Мигейса, И.Бродского, М.Ростроповича, А.Солженицына, рассматривавших эмиграцию как «изгнание из рая», – африканцы были склонны считать себя «счастливчиками», избежавшими злого рока судьбы – жить в «обители дьявола».

Они быстро обустраивались на новом месте. Их мучило желание быть, как все. Они болезненно переживали свою инакость (непохожесть на других). Между тем, как верно подметил А.Тойнби, «незнакомые манеры, обычаи, язык, предрассудки местных жителей, как правило, настроенных против иммигрантов, понуждают вновь прибывших мобилизовать всю свою энергию для утверждения себя среди чуждого ему человеческого окружения».

Африканцам приходилось самоутверждаться, доказывать свою состоятельность руководству, сослуживцам, самим себе. Они использовали разнообразные «демонстрационные эффекты». Верхушка диаспоры разъезжала в «Мерседесах» и «Роллс-Ройсах», имела дома в фешенебельных кварталах, носила безупречную одежду от ведущих кутюрье мира – и все это с одной единственной целью – избавиться от комплекса «человека в маске». Он служил основой их амбициозности и агрессивности и не давал полностью интегрироваться в новую среду обитания, где не было места коллективизму и круговой поруке, где возможности местничества и патернализма оказались предельно ограничены, а способности, знания и опыт ценились более всего.