Путеводитель по ЮАР и Южной Африке

В сфере социальных отношений речь идет об отказе от неоправданно форсированного преобразования традиционных структур, на деле не только не ускорявшего, но и тормозившего социально-экономический прогресс, как это показал опыт сельскохозяйственного кооперирования в некоторых африканских странах. По справедливому замечанию Н.А.Симония, "именно в стремлении ''ликвидировать" - и как можно скорее - традиционные структуры заключена главная ошибка переходного периода в таких странах. На самом деле выполнить такую задачу в одночасье невозможно, и дело сводится, естественно, к формальному заключению крестьянских масс в псевдосоциалистические организационные рамки... дающие государству невиданные в историческом прошлом возможности контроля над деревней, но и тормозящие на десятилетия поступательное развитие общества...".

Этим переменам предшествовали (или сопутствовали) соответствующие изменения в политико-идеологической сфере. В частности, на рубеже 80-90-х годов развернулись острые дискуссии по вопросу о демократизации систем власти. При этом обозначились два противоположных подхода. В странах с относительно стабильной обстановкой (Зимбабве, Танзания) политическое руководство, признавая необходимость расширения социальной базы существующих режимов, тем не менее твердо выступало за сохранение их монопартийности, аргументируя это главным образом опасностью усиления межплеменных распрей.

Но в большинстве стран, включая те, в которых продолжались кровопролитные гражданские войны (Ангола, Мозамбик) и жизненно необходимым становилось национальное примирение, отказ от прежнего идеологического риторизма все явственней обозначал неизбежность отхода правящих партий от монополии на власть. К 1991 г. политические решения о переходе к многопартийности, расширении демократии, подготовке условий для создания правовых государств были приняты (п находились на разных стадиях осуществления) руководством Алжира, Анголы Бенина, Буркина-Фасо, Гвинеи-Бисау, Кабо-Верде, Конго, Мозамбика, Намибии.

В рамках же интересующей нас здесь проблематики есть, думается, основания полагать следующее. Усиление реалистических тенденций в социально-экономической политике, избавление от перегибов, забеганий, ложно понимаемой "революционности" отнюдь не обязательно должны означать, вопреки известным утверждениям, отказ от социалистической ориентации общественного развития, если понимать ее не как авантюристическую "задачу дня", а как долговременную перспективу, реализация которой к тому жэ не может не зависеть от многих привходящих обстоятельств. Речь идет скорее о более глубоком осознании необходимости первоочередного решения сложнейшего комплекса общедемократических задач, что и определяет основное содержание современного этапа. И, отвечая на поставленный в начале главы вопрос, можно сказать, что альтернативность ориентации развития не означала и не могла означать реальной альтернативности социально-экономической политики. Последняя в основном одинакова при любой ориентации. Следовательно, в общей идентичны (при известных региональных различиях) и социально-экономические процессы, включая процессы становления социально-классовых структур.

Общий смысл концептуальных и политических уточнений, принятых КПТ в рамках "углубления этапа", состоял, таким образом, в рациональной прагматизации курса, проводимого партийно-государственным руководством НРК. Однако было ясно, что проведенная корректировка половинчата, недостаточна для обеспечения дальнейшего общественного прогресса. Экономическая либерализация требовала соответствующего политического "сопровождения", демократизации существующего режима. Крупный шаг в этом направлении был сделан через год после IV съезда КПТ, в июле 1990 г. Состоявшийся тогда пленум ЦК КПТ принял следующие решения: разделить функции партии и государства; преобразовать КПТ в массовую партию, сохраняющую социалистическую цель, но не руководствующуюся более требованиями марксизма-ленинизма; ввести в стране после необходимой подготовки многопартийную систему с изъятием из конституции положения о руководящей роли КПТ; усилить самостоятельность массовых общественных организаций.

В декабре 1990 г. IV внеочередной съезд КПТ расширил и конкретизировал эти решения. Была отмечена необходимость сосуществования государственного, частного, смешанного и кооперативного секторов экономики с допущением участия в ней иностранного капитала. С начала 1991 г. официально введена многопартийная система, деполитизирована армия, объявлено о подготовке к проведению свободных выборов на многопартийной основе в различные органы власти.

Резюмируя сказанное, отметим, что на современном этапе социально-экономическая политика африканских стран, отражая, безусловно, в какой-то степени ту или иную ориентацию общественного развития, исходит вместе с тем из состояния далеко еще не преодоленной отсталости и многогранной зависимости от индустриально развитой части мирового капиталистического хозяйства. С общностью исходной ситуации связана определенная общность социально-экономической политики. Во-первых, по ее целям: и в широком смысле (обеспечение экономического и социального прогресса), и в более конкретном (рост производства, повышение жизненного уровня, развитие социальной инфраструктуры и т.д.) эти цели объективно едины для всех государств. Во-вторых, по характеру препятствий в достижении этих целей: большинство африканских стран, при всех политических различиях, испытывают в общем однопорядковые трудности при реализации программ развития. Это прежде всего явная недостаточность собственной ресурсной базы, что привело к образованию огромной внешней задолженности, ставшей мощным "самостоятельным" тормозом социально-экономического прогресса африканских стран, и весьма острый дефицит (главным образом в субсахарских странах) квалифицированных кадров технико-экономического профиля.

Все это неизбежно приглушало различия ориентации развития. Кризисное состояние экономики африканских стран в 80-е годы расширило "надальтернативную" общность методов хозяйствования и социального строительства, причем в основном за счет необходимой прагматизапии социалистически ориентированного курса. В сфере экономики общим направлением такой праг-матизации, как отмечалось выше, стало ослабление или отказ от жесткого административного регулирования экономических процессов, повышение эффективности госсектора экономики и его частичная приватизация, внедрение новых форм экономического управления, основанных на широком использовании стоимостных рычагов., стимулирование рыночных сил, частного мелкого ж среднего предпринимательства, привлечение иностранного капитала.

Какими же были главные моменты концепции "углубления этапа"? Руководство КПТ характеризовало их следующим образом. В вопросе о переходе к социализму конголезская революция столкнулась с двойным препятствием. Придерживаясь лишь общих законов социализма, часть революционных кадров стремилась имитировать то, что делалось вне Конго. Другие, напротив, абсолютно противопоставляя общее и особенное, погрязли в ревизионизме, стремясь принимать в расчет только национальные условия. На IV съезде была подчеркнута необходимость соединения теории и практики.

Соответственно концепция "углубления этапа" выступала не просто как философское иди идеологическое положение, но его соединение с конкретной целью: возрождением национальной экономики и достижением продовольственной самообеспеченности. Отсюда делался вывод о недопустимости того, чтобы "целостное видение конечной цели оборачивалось насилием над ритмом преобразования действительности". Иными словами - недопустимости форсирования социально-экономических преобразований.

Применение общего закона перехода к социализму не может не быть подчинено историческим и национальным особенностям, присущим каждой стране. Это исключает, естественно, волевое определение длительности (переходного) этапа. Требуется правильный анализ движущих сил, способных вовлечь народные массы в процесс революционных преобразований, а также анализ форм и методов такого вовлечения. При неизменности общих задач построения национально-интегрированного, политически независимого, демократически организованного и экономически развитого Конго необходимы перелом е методах их решения и новое понимание того, как и с кем нужно решать эти задачи. Особое значение приобретало расширение социальной базы революции.

Была существенно изменена позиция в вопросе о частном капитале. Прежняя настороженность, даже враждебность, и к иностранному и к национальному капиталу сменилась на IV съезде КПТ выводом о том, что развитие производительных сил в Конго может оказаться блокированным без надлежащей поддержки частного сектора. Следует наращивать и диверсифицировать его активность, чтобы способствовать созданию разнообразной и эффективной экономики. В отношении иностранного капитала корректировка курса проявилась еще раньше: установку программы КПТ, принятой з 1972 г., на "постепенную, но полную ликвидацию" иностранного капиталистического подсектора пришлось "забыть" в середине 80-х годов, когда Браззавиль в обмен на отсрочку платежей по внешнему долгу был вынужден принять рекомендации МВФ относительно политики выправления финансово-экономических диспропорций. IV съезд подчеркнул, что в создавшихся условиях речь вдет не о борьбе против капитала вообще, а о борьбе против господства иностранного капитала.

Один из аспектов "углубления этапа" состоял в дезавуировании такой интерпретации социалистического выбора, которая ставила ложную проблему строительства социалистического общества, руководимого пролетариатом. Устранение этой теоретической путаницы должно было возвратить конголезских революционеров в границы возможного, определяемые объективным и субъективными условиями.

В большей мере "углубление этапа" диктовалось объективными факторами. К середине 80-х годов небывалую остроту приобрели социально-экономические противоречия. В частности, между ростом трудовых ресурсов и возможностями их рационального использования. Между возрастающими потребностями преодоления отсталости и сужением источников их финансирования (ввиду падения цен на нефть и сокращения нефтяных доходов, ранее обеспечивавших относительное благополучие). Между масштабами этатизации современного сектора экономики и неэффективностью государственных предприятий и т.д. Комплекс этих и других противоречий создавал кризисную обстановку, усугублявшуюся деградацией условий торгово-экономических и технических связей страны с центрами мирового капиталистического хозяйства.

Вот некоторые данные относительно проблемы занятости. В середине 80-х годов национальная статистика относила к разряду занятых, т.е. имеющих оплачиваемую работу, лишь 50,3% трудоспособного населения. Не имеющие такой работы составляли около 45% населения, из них 25% - школьники - старшеклассники и студенты и около 20% - домохозяйки и пр. Фактически эти социальные группы составляли огромную массу скрытой безработицы или неполной занятости, на собственно безработных приходилось 5% трудоспособного населения. Образовался, таким образом, глубокий разрыв между предложением и спросом на труд, покрываемый временными, "нулевыми" с точки зрения экономической отдачи средствами, вынужденной задержкой значительной части молодой рабочей силы на положении учащихся и содержанием безработных и полубезработных их семьями.

Характерно при этом, что система образования еще не была ориентирована на реальную профессионально-квалификационную структуру спроса на труд, поскольку в ней доминировали гуманитарные дисциплины. Более 75% предложения труда, исходившего из системы образования, составляли филологи, юристы и администраторы, пригодные к работе лишь в и без того перенасыщенной кадрами административно-управленческой сфере. Число имеющих университетские дипломы кандидатов на такую работу перевалило в стране за 4 тыс. Годовой выпуск средней и высшей школ значительно перекрывал абсорбционные возможности экономики. Однако наиболее требуемую категорию работников -квалифицированных рабочих и служащих - существующая система образования не готовила.

Такая ситуация требовала не только разработки и проведения конкретных мер по расширению занятости в сфере производства, но и определенной переориентации системы образования в технико-экономическом направлении. (Эти и .другие цели, включая больший упор на развитие "глубинки", оздоровление государственных финансов и всего госсектора экономики, поощрение частного предпринимательства, были зафиксированы в плане развития Конго на 1990-1994 гг.) Потребовалась довольно существенная "переоценка ценностей" в идеологической области и определенная прагматизация всего политического курса. К этому толкали такие факторы, как углубление финансового кризиса, заставившее руководство страны встать на путь сокращения социальных расходов, приватизации или даже закрытия ряда госпредприятий; риск возникновения сильной продовольственной зависимости; серьезный риск усиления социальной напряженности на почве обострения проблем занятости и поддержания уровня жизни.

Большинство африканских стран переживают глубокий экономический кризис. На протяжении 80-х годов были выработаны различные программы и концепции выхода из него. Один из последних документов такого рода - принятая на 24 сессии ЭКА (апрель 1989 г.) "Африканская альтернатива программе структурного исправления: точка зрения на трансформацию и оздоровление". В нем определен широкий набор средств и методов государственной деятельности по осуществлению долговременных структурных изменений в экономике африканских стран с учетом нужд социального развития и других факторов, связанных со спецификой континента.

Фактическая безрезультатность ряда предшествовавших программ и концепций разного происхождения не дает особых оснований для предположений об ином исходе последних рекомендаций ЭКА. Поиски способов и средств задержки дальнейшего нарастания кризисных явлений продолжаются. Но становится все более ясным, что без эффективного и разнообразного содействия извне поворот к лучшему вряд ли осуществим.

Все это оказывает определяющее воздействие на содержание социально-экономической политики африканских стран. Особенно заметно оно в тех государствах, где некогда было объявлено о выборе социалистически ориентированного пути и даже о марксизме-ленинизме как политико-идеологической платформе всей деятельности руководящих кругов. Жизнь заставила вносить довольно существенные коррективы и в практику государственного руководства, и в ее идеологическое обоснование, отказаться от некоторых положений, казавшихся "незыблемыми'1 принципами подлинно "революционного" действия. Проиллюстрируем это на примере Народной Республики Конго.

"Социалистический выбор" Конго (1964 г.) был провозглашен одновременно с объявлением (впервые в Африке) марксизма-ленинизма мировоззренческой платформой конголезской революции. Созданная в конце 1969 г. Конголезская партия труда (КИТ) подтвердила этот выбор. Однако разработка его теоретического обоснования и целей не была завершена с принятием программы партии в 1972 г. Спустя четверть века после свержения в 1963 г. проколониального режима глава государства и партии Д.Сассу-Нгессо заявил о необходимости "углубить этап" национальной демократической и народной революции, выполнить все задачи этого этапа и решить все основные и второстепенные противоречия. Проблема "углубления" стала главной на IV съезде КПТ, состоявшемся в июле 1989 г.

Эта проблема возникла не только из соображений идеологического порядка, хотя и здесь чрезмерная "индоктринизация" партии мешала ей проявлять должную гибкость в подходе к реальным вопросам общественного развития. Например, своего рода анафеме была предана частная инициатива, чему способствовали упрощенное понимание процесса перехода к социалистической экономике и "достижения" крупнейших социалистических стран в уничтожении частного сектора и коллективизации сельского' хозяйства. Между тем отождествление социализма с запрещением частной инициативы не могло не создавать среда крестьян и всех мелких хозяев атмосферу страха или недоверия к политике правящей партии.

Возвращаясь к социально-экономической политике африканских государств, можно сказать, что она в какой-то мере формировалась, безусловно, ориентацией общественного развития, социальной природой власти. В надстроечных структурах общества, ориентируемого на социализм, и в их воздействии на базисные отношения должны быть признаки данной ориентации. Однако на современном этапе центр тяжести социально-экономической политики находится в сфере развития производительных сил, а не в сфере производственных отношений. Необходимость использования всех возможностей преодоления отсталости делает несущественным, во всяком случае неглавным, вопрос о социальном характере экономического развития.

Не следует, естественно, абсолютизировать это положение. То или иное понимание основных принципов будущего общественного строя сказывается в политической практике руководящих групп. И здесь трудно преувеличить мировоззренческое значение происшедшего в последние годы критического осмысления (и соответствующей переоценки идеологических ценностей) событий и процессов, связанных с реализацией тоталитарных моделей социализма в бывшем Советском Союзе и в ряде других государств.

Однако при всем том для стран Африки гораздо большее значение в настоящее время имеют факторы, определяющие возможности решения обостряющейся проблемы выживания в ее трех тесно связанных между собой аспектах: военном, экологическом и экономическом. Немалая часть ресурсов развивающихся стран расходуется на закупки оружия и других средств уничтожения. Особенно серьезно в этом смысле положение в Африке, занимающей первое место в развивающемся мире по таким закупкам в расчете на душу населения. Ясно, что единственной разумной альтернативой гонке вооружений на континенте является сокращение военных расходов и направление высвобождающихся средств на цели социально-экономического развития.

С начала 80-х годов этот регион испытывает тяжелые последствия экологического кризиса. Демографический взрыв последних десятилетий значительно увеличил биологическую нагрузку на местные экосистемы, превзойдя все допустимые уровни. Серьезную угрозу экологической безопасности Африки несет расширяющееся применение неадекватных технологий в сельском хозяйстве. Развитие промышленности сопровождается переносом на континент "грязных" производств из центров мирового капиталистического хозяйства. Устранение угрозы экологической катастрофы весьма сложная задача. Для ее решения необходимо, в частности, свести к минимуму применение технологий, разработайных не для Африки, и создать технологии, учитывающие социально-экономические и природно-климатические условия региона.

Характерно, что под давлением различных общественных сил тенденция к расширению демократии нарастала и в государствах с авторитарными режимами капиталистической ориентации. Решения, аналогичные отмеченным выше, в тот же период были приняты в Габоне, Гане, Заире, Камеруне, Кот-д'Ивуаре и ряде других стран. Анализ этого вопроса не входит в задачи данной работы. Тем не менее представляется, что совладение во времени аналогичных политических шагов в странах разных ориентации свидетельствовало об их определенной "надальтернативной" общности не только в социально-экономической области, но и в сфере политических структур.

Экономическую основу естественноисторической эволюции общества составляет, по Марксу, поступательное, восходящее развитие производительных сил, вызывающее смену типов производственных и всех иных общественных отношений. Назначение этих типов, в том числе капиталистического, - "давать достаточный простор" производительным силам. Но во многих наименее развитых странах, к которым относилось большинство африканских государств социалистической ориентации, "преобладают почти однородные традиционные массивы, отталкивающие капитализм в его наиболее развитых формах и воспринимающие лишь формы простого товарного производства".

Следовательно, капитализм в этих странах не мог рассматриваться априори как единственный и абсолютно необходимый канал экономического и социального прогресса. Будучи по своему социально-экономическому содержанию на достаточно продолжительном этапе не "строительством социализма" , а процессом решения в определенных политических условиях задач развития производительных сил в разных формах, включая капиталистические, социалистическая ориентация отнюдь не означает отрицания естественноисторического хода общественного развития. Она не может игнорировать конкретные социоэкономические и социокультурные условия. Иначе говоря, она может быть успешной лишь постольку, поскольку коррелирует с такими условиями. Так, становление современных, коллективистских форм собственности на основные средства производства и соответствующих методов хозяйствования как системы отношений, расширяющей "простор" развитию отсталых производительных сил, может быть реальным лишь в той мере, в какой позволяет социально-психологическая подготовленность трудящихся.

При этом вовсе не обязательно, да и неосуществимо изначальное преобладание такой системы. Главное не в ее масштабах, а в социально-экономическом качестве, в том, чтобы она повышала эффективность общественного производства и уровень жизни трудящихся, постепенно обеспечивая свое расширение. Этот процесс - становление системы производства и распределения, экономически и социально более эффективной в сравнении и с традиционной и, предположительно, с капиталистической системами - даже при благоприятных условиях не может быть скоротечным. Его поддержка государственно-политической властью и составляет, в принципе, социально-экономическую функцию социалистической ориентации развития.

Нельзя, разумеется, исключать возможность фактического опровержения тезиса о более высокой эффективности подобной системы после того, как (и если) она будет создана. Априорное же опровержение (т.е. до создания системы) бездоказательно. Имеющийся опыт сельскохозяйственной кооперации и госсектора в промышленности не может, по нашему мнению, считаться убедительным. Ибо негативные стороны этого опыта во многом связаны с такими явлениями, как внеэкономическое принуждение (насильственное кооперирование в деревне), чрезмерная государственная регламентация производственной деятельности, отсутствие должного технико-экономического "благоприятствования" этой деятельности, и другими элементами реального блокирования "простора" для развития производительных сил.

Усиление негативных тенденций в социально-экономической сфере затронуло, разумеется, и государства социалистической ориентации. Особенно серьезные трудности испытывали те из них (Ангола, Мозамбик, Эфиопия), в которых львиная доля ресурсов в течение многих лет "съедалась" бесперспективным, как оказалось, курсом на военное подавление оппозиционных сил, имевших достаточно мощную поддержку извне. Во всех странах этого направления отрицательные в конечном счете последствия имели такие меры, как гипертрофированная этатизация экономики, фактически принудительное кооперирование крестьян и т.п. Все это нередко усугубляло действие объективных факторов деградации социально-экономической обстановки (ухудшение внешнеэкономических условий, природные бедствия), проявлявшихся, разумеется, и в странах прокапиталистического направления.

Однако вряд ли можно "винить" соцориентацию в том, что она не вывела соответствующие государства на уровень решения социально-экономических проблем, превосходящий уровень стран капиталистического пути, и, следовательно, не оказывала притягательного "демонстрационного" воздействия на широкие слои населения в этих странах. Сам факт бесспорен, однако он ничего не доказывает. Ибо, как отмечалось выше, различие ориентации не могло означать сколько-нибудь глубокого различая социально-экономических политик.

Если оставаться на почве интересующей нас здесь социально-экономической проблематики, не касаясь политико-психолсгических характеристик правящих групп, вопросов борьбы за власть, коррупции в различных звеньях хозяйственного и административного управления и тому подобных моментов, игравших, безусловно, весьма важную негативную роль и при социалистической и при капиталистической ориентации, то следует признать, что "опровержение" первой из них велось с помощью неубедительных, б сущности, аргументов. Кроме показателей, связанных в основном с ухудшением внешнеэкономических условий, для подтверждения тезиса о ее несостоятельности брались факты, свидетельствовавшие лишь о вреде забеганий, попыток "социализации" производительных сил и производственных отношений при отсутствии необходимых для этого предпосылок. Отказ же от подобных попыток или меры по реальному обеспечению экономической эффективности государственного и кооперативного секторов, связанные, в частности, с сокращением их размеров, расценивались критиками социалистической ориентации как "закономерный" отход от нее.

Несколько слов еще об одном "аргументе" против соцориентации, которая якобы отрицает естественноисторический ход общественного развития, а потому не только не прогрессивна, но чуть ли не реакционна.

Несомненные достижения африканских стран в области здравоохранения еще далеко не покрывают, однако, имеющиеся нужда. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в первой половине 80-х годов в 39 странах континента, по которым имелись соответствующие данные, лишь примерно 50% населения были обеспечены медицинским обслуживанием /75, с.188/. Эта ситуация побуждает многие правительства намечать усиление здравоохранительных мер, особенно в сельских районах.

Констатация такой связи не снимает, естественно, необходимости систематических усилий в собственно здравоохранительной области. В 70-80-е годы африканские государства в меру своих возможностей вели строительство сельских центров здравоохранения, расширяли сеть первичной медико-санитарной помощи, готовили медицинские кадры, дефицит которых, особенно их среднего и низшего звена, остается весьма острым. Положение здесь усугубляется сохранением в большинстве стран института частной медицинской практики, привлекающей высокими заработками лучших специалистов даже там, где упор делается на преимущественное развитие государственной системы здравоохранения.

С проблемой занятости тесно связаны и другие секторы социальной политики - образование и здравоохранение. Их быстрое развитие в период независимости имело не только самодовлеющее значение, но и создавало немалый спрос на персонал различных уровней профессиональной подготовки - от неквалифицированной рабочей силы до .дипломированных специалистов. При этом во многих странах темпы роста занятости здесь значительно превышали ее общий рост.

Обзор некоторых элементов социальной политики африканских государств свидетельствует о достигнутом ими немалом прогрессе, особенно заметном в сферах образования и здравоохранения. Однако положение остается весьма напряженным, особенно в регионе Тропической Африки. В 80-х годах оно даже ухудшилось, что привело к свертыванию ряда социальных программ. В условиях продолжающегося быстрого роста населения, за которым не поспевает сельскохозяйственное производство, усилился продовольственный кризис. Непрерывный отток сельского населения в город делает небывало острыми проблемы занятости, пауперизма, социальной незащищенности все более широких масс. Все это усиливает социальное брожение, обостряет внутренние противоречия как классового, так и этнического и религиозного характера.

Этот прогресс во многом связан также со становлением системы медицинского обслуживания как элемента социальной инфраструктуры, необходимого для улучшения здоровья всего населения, воспроизводства и эффективного использования трудовых ресурсов африканских стран. Положение в этой области остается тяжелым, несмотря на существенные позитивные, сдвиги в постколониальный период. Оно характеризуется все еще высокими уровнями общей и детской смертности, общей и инфекционной заболеваемости, связанными с условиями жизни и быта широких народных масс, острой нехваткой больниц и поликлиник, медицинского персонала, медикаментов, слабостью или отсутствием адекватных форм организации медицинской помощи в сельских зонах, слабостью санитарно-гигиенической службы в городах и т.д.

После того как в 60-е годы попытки копирования западных моделей медицинского обслуживания оказались бесперспективны ввиду узости экономических возможностей, в странах Африки усилилось внимание к первичной медико-санитарной помощи и профилактике заболеваний как одному из основных направлений развития здравоохранения. При этом все более четко выявлялась связь высокого уровня заболеваемости с недостаточной обеспеченностью населения продовольствием, питьевой водой (в целом по Африке лишь один из каждых четырех человек имеет доступ к чистой воде), перенаселенностью городов, сильными миграционными процессами и т.д. Выявлялась, следовательно, большая степень зависимости общего состояния здравоохранения в каждой стране от решения других социальных проблем.

При одобрении и содействии Всемирной организации здравоохранения проводилась рационализация отбора и распределения лекарственных препаратов, во многих странах налаживалось взаимодействие современной и народной медицины, услугами которой пользуется не менее 4/5 населения континента. В целом развитие национальных систем здравоохранения происходит в сложнейших социально-экономических условиях. При общих для всех стран целях здравоохранительная политика в каждой из них имеет и определенные специфические черты, определяемые, кроме всего прочего, ориентацией общественного развития. В странах с режимами социалистической ориентации можно было отметить следующие особенности этой политики:

относительно широкие масштабы борьбы с заболеваниями, особый упор на их профилактику;

активная роль общественных организаций на местах (крестьянские ассоциации в Эфиопии, сельские комитеты развития в Танзании и т.п.) в проведении программы первичной медико-санитарной помощи и других мероприятий здравоохранительного порядка;

демократизация социальной основы здравоохранения, бесплатность медицинской помощи на всех уровнях, жесткий контроль над частным сектором медицинского обслуживания;

повышенное внимание подготовке среднего и низшего медицинского персонала с целью обеспечения максимальных масштабов первичной медицинской помощи в сельских зонах;

широкое использование возможностей традиционной медицины с организацией активного приобщения ее носителей (знахарей и прочих) к основным принципам научной медицины.

Некоторые из этих черт свойственны и здравоохранительной политике в странах капиталистического развития, однако наиболее концентрированное и комплексное выражение они имели в группе социалистически ориентированных государств.